Читаем без скачивания Спящий джинн [Демон] - Василий Головачев

— Много мы знаем о возможностях разума, существовавшего столько лет назад, — философски заметил Филипп. — А что, Ян, вдруг наш Демон действительно злой волшебник?

Шахов угрюмо улыбнулся.

— Вы неисправимы, простите. Веселого тут, конечно, мало. Контакт с Демоном может плохо кончиться, если даже он просто «сумасшедший робот», пролежавший забытым или законсервированным столько лет. Во что я не верю. Филипп прав, мы действительно не знаем возможностей разума, облик которого даже представить невозможно. Меня насторожило, что вы так легко рассуждаете об этом. Представьте, что Демон в самом деле робот и этот ваш Зо Ли может в какой-то степени управлять им. Новый Аладдин! Какое зло он причинит завтра? Сегодня? Через час? Из Америки Демон шел через Атлантику довольно мирно, океан не завален так, как материки. Но в Европе десятки заводов, энергостанций, тайм-фагов, городов и поселков! Взрыв одного тайм-фага, работающего на дальний космос, взроет материк на глубину в десять километров! Вы представляете последствия такого «контакта»?!

Ромашин молчал, постукивая по столу костяшками пальцев. Я боролся с болью в затылке и думал о том, что Демон — моя последняя работа в должности начальника отдела безопасности.

— Мы готовы дать «шторм» по земному сектору, — сказал наконец директор УАСС. — В любое время. Но при существующих обстоятельствах он будет неэффективен и чреват паникой в районах его применения.

— Боюсь, «шторм» по сектору — слабая мера, — покачал головой Шахов. — Необходима тревога по всему управлению.

— Рано, — упрямо сказал Ромашин.

— Не оказалось бы поздно. Завтра я соберу экстренное совещание Совета безопасности по этому вопросу. Будьте готовы доложить о принятых мерах.

— Я могу идти? — спросил я в пространство.

Оба посмотрели на меня.

— До свидания, — сказал Шахов.

В кабинете я снова принял витальгин и стал ждать звонка Игната. А через несколько минут позвонил Гриффитс:

— Ты один?

— Один, — буркнул я. — Ближе к делу. Что-нибудь стряслось? В последнее время ты звонишь только с плохими новостями.

— Увы, стряслось. Кто-то проник в подземелья лаборатории и выкрал из «Сейфа» всю уцелевшую документацию, как расшифрованную, так и необработанную.

Мне стало жарко, голова заболела сильней.

— Постой, постой, там же наши посты, они не могли пропустить…

Гриффитс поморщился.

— Не знаю, твой инспектор разбирается сейчас в деталях. Документы исчезли, кроме тех, что мы успели забрать в «Аид». Я там был буквально за час до похищения, эксперты как раз успели расшифровать еще один документ, где сказано, что Демон реагирует на биополе, человеческие эмоции, причем на отрицательные — реакция разрушения, на положительные — реакция созидания или что-то в этом роде. Короче, у него две программы. Это все, что я помню.

Я потрогал голову, говорить было трудно, казалось, голова стала в два раза больше, я боялся потерять сознание.

— Почему вы не забрали контейнеры в свои лаборатории?

— Потому что они нетранспортабельны, кассеты записей и бумажные документы рассыпаются от любого сотрясения. Ну все, до связи, с Ромашиным разговаривай сам, я боюсь.

Гриффитс отключил канал, а я остался сидеть с ощущением своей полной непригодности к работе.

Витольд Cосновский

Игнат отпустил меня поздно ночью. Прежде чем покинуть отдел, я позвонил Алене, разбудил ее, конечно, и лишь потом сообразил, что уже действительно поздно.

— Ты что, не мог позвонить утром? — спросила заспанная Алена, стоя перед виомом в одном пеньюаре.

— Ага, — сказал я, балдея, потом спохватился. — Извини, Аленыч, совсем плохой стал, заработался. Ты уже, наверное, спала?

— Какой сон в три часа ночи? Откуда ты свалился?

— Из управления. У нас тут, понимаешь, сложная операция намечается, вот и звоню, чтобы предупредить: завтра я могу не успеть к шести.

— Какой ты занятой! Ну никак твои безопасники не могут обойтись без тебя! Кстати, что это с тобой? — Алена заметила мое «украшение» под глазом: витальгиновая мазь сделала свое дело, но синяк был еще виден.

— Так… — сказал я небрежно, — оперативная травма.

Не мог же я сообщить, что просто не совсем удачно приложился глазом о спинку сиденья пинасса.

— Бедный мой! — посочувствовала Алена. Моих жестов, что я не один в комнате, она не замечала или делала вид, что не замечает. — Ничего, терпи, синяки только украшают мужчину.

— Шрамы украшают, а не синяки, — угрюмо возразил я.

Когда Алена начинала разговаривать в таком тоне, самое лучшее было перевести разговор на другую тему. Но она не дала времени на отступление.

— Отдыхай, стажер. Готовься к своей «сложной операции». Но если завтра не успеешь к шести, я уеду на гонки с Владиком.

Виом погас. Поговорили. Не надо было звонить ей так поздно.

Я уныло пожелал спокойной ночи Игнату и его молчаливым помощникам, поплелся к двери.

— Мне кажется, Владику не стоит доверять сопровождать такую решительную и красивую девушку на гонки, — сказал мне в спину Игнат. — Тебе завтра следует быть в форме. К шести, я думаю, мы тебя освободим. Отдыхай, привет Дениз.

Я спустился на пятый горизонт центра и, пока шел к залу тайм-фага, думал о том, что забросил тренировки по тайбо и вышел из формы, что завтра все мои друзья, в том числе и Алена, будут участвовать в традиционных гонках на ветроходах в Каракумах, а попаду ли я на гонки, одному Демону известно; что во вторник на ипподроме в Челтнеме разыгрывается ежегодный Челтнемский золотой кубок и не хотелось бы нарушать семейную традицию — мы каждый год с отцом посещаем скачки; что я обещал Аленке пойти с ней на эмоциомузыкальный ансамбль «Вулкан», а у Владика вполне хватит нахальства пойти вместо меня… Крутились еще какие-то мысли, но эти были главными.

Тайм-фаг равнодушно перенес меня из-под Брянска в Рязань. Влезая в кабину трехвагонного монобуса, я оглянулся. Станция тайм-фага светилась в ночи глыбой голубовато-бирюзового стекла. Сеть дорожек вокруг него была пустынна, редкие фонари не нарушали очарования темноты. На севере, в стороне парка Победы, вставали в небо башни бледного сияния и тонкие световые спицы орбитальных лифтов. Вдруг вспомнились слова Игната об «исключительной немноголюдности» Земли. Раньше я как-то не задумывался над этим, а тут подумал, что Игнат прав. В жизни Земли, как ночной, так и дневной, нет суетливости и напряжения, потому что давно исчезли многотысячные праздные толпы на улицах городов, так хорошо знакомые мне по школьному курсу истории.